Кузьма Козак: Мы уже проговорили, что были разные этапы памяти о холокосте в Беларуси. До 1947 или даже до 1949 года об этом еще говорили, появлялись книги, но затем до 1990 года - время молчания, поэтому в наших учебниках, книгах вы не найдете ничего. В 90-ых еврейская община создает сообщество бывших узников гетто, проводит большие мероприятия, но это публичная, а не научная деятельность. Что касается научной деятельности, то с 2003 года у нас существует один такой центр, он называется Историческая мастерская имени Леонида Левина. За это время прошли не только конференции, написаны и книги, и методические пособия. Проделана очень большая работа.
Безусловно работают с темой холокоста и историки. В Беларуси даже были попытки написать диссертацию по Минскому гетто, но, к сожалению, дважды увенчались неуспехом. Все же эта тема является еще не открытой. Но вместе с тем, первый человек, который защитился по холокосту, - преподаватель Брестского государственного университета Розенблат, за ним - Корсак из Витебска. Наши зарубежные друзья даже больше, наверное, делают, чем мы. Впервые появляется докторская монография в Германии, потом в Америке и Израиле. То есть какие-то изученные фрагменты есть.
Часть документов можно найти в Музее истории Великой Отечественной войны. Наверное, можно пойти по пути других государство. В России существует центр холокоста, и он имеет государственную поддержку, чего у нас до сих пор нет. Беларусь, наверное, единственная страна, где такого центра нет.
Григорий Абрамович: Если мы говорим не только об изданиях, книгах и материалах, в Минске есть еще комиссия по увековечиванию жертв холокоста, которая поставила или провела реконструкцию свыше 115 памятников по всей стране, в тех местах, где евреи были уничтожены.
Мы ставили памятник в Вишнево, на родине Шимона Переса, нобелевского лауреата, в прошлом президента Израиля. И вышла женщина, которой во время войны было лет 5-6 лет, и рассказала, как попытались ее родные кого-то спасти, но автоматчики не дали подойти, но кого-то все-таки укрыли. Мы задумались о том, что надо эту историю спасения подать в Израиль, а она застеснялась: "Ой не знаю, никому не говорите, что мы жыдочкаў спасали". И тут мы все напряглись: "А почему? Вы спасали жизни, всё правильно". Не то, чтобы она боялась об этом сказать или волновалась, просто не считала это героизмом, человеческой помощью, не больше.
Общаемся в исполкомы, к местным властям с просьбой выделить землю в тех местах, где расстреливали евреев. Мы поставили памятник, уехали, и кто-то должен за всем этим присматривать. Люди помогают.
А иногда возникают вопросы, почему здесь? Немцы же не расстраивали евреев на автотрассе. Да, это могло быть где-то в лесу, но туда не доедет техника, чтобы сделать какие-то работы. Тогда идем на компромисс и ставим недалеко. Это не очень хорошо, но лучше, чем ничего.
Работы такой еще на младшее поколение хватит, потому что есть много мест, которые, как мне кажется, должны быть увековечены. Мы дали пример в этом соседней Украине, там в Волынской области сейчас ведется подобная работа. Для нас тоже важно быть примером.
